В адвокатуре не должно быть касты неприкасаемых

– Евгений Васильевич, законопроект о внесении поправок в Закон об адвокатуре претерпел накануне второго чтения значительные изменения. Некоторые новшества вызвали споры в адвокатском сообществе. В частности, высказывалось недовольство поправкой Павла Крашенинникова, согласно которой лишенный статуса адвокат не вправе осуществлять представительство в суде. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Вы еще мягко обозначили накал критики по поводу этой поправки. К примеру, президент АП Удмуртской Республики Дмитрий Николаевич Талантов, претендующий на статус главного хранителя ценностей нашей адвокатской профессии, узрел в этой поправке не только неконституционность, но и прямое объявление «антиадвокатского террора» и призвал адвокатов к протестным акциям.

Оставлю пока в стороне обвинения в нарушении Конституции, выразившиеся в том, что эта поправка есть не что иное, как якобы запрет на профессию. Вначале хотелось бы уяснить, есть ли у нас действительно причины идти на «баррикады».

Общеизвестно (в том числе, уверен, это известно и нашему главному критику, и некоторым иным нашим коллегам, подпавшим под воздействие его критических залпов), что действующий закон в отношении адвоката, лишенного статуса, реально создает лишь одно «обременение» – лишает его возможности осуществлять только один вид юридической помощи, а именно защиту в уголовном судопроизводстве. Все остальное, включая участие в качестве представителя во всех видах и формах судопроизводства, не возбраняется, чем весьма энергично и пользуются все «лишенцы».

То, что существующая ситуация явно не в интересах тех адвокатов, для которых составляют ценность статус адвоката и, как следствие, осознанная необходимость соблюдения профессиональных и этических стандартов адвокатской профессии, убежден, не требует особых доказательств, это, как говорится, на уровне самоочевидности.

Не надо также быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что продолжение такой практики противоречит отстаиваемой нашим сообществом позиции, получившей, кстати, подтверждение в Концепции регулирования рынка профессиональной юридической помощи, где говорится о том, что судебное представительство должно быть исключительно сферой деятельности адвокатов.

Вот почему, на мой взгляд, рассматриваемая поправка отвечает интересам адвокатуры, интересам абсолютного большинства нашего профессионального сообщества.

И несколько слов по поводу якобы неконституционности поправки. Адвокатская деятельность всего лишь один из видов юридической профессии. Запрет на участие в судебном представительстве в качестве временной меры для лица, лишенного статуса, не исключает его возможности осуществлять юридическую практику в самых различных юридических профессиях, а в случае восстановления статуса адвоката одновременно восстановить и свое право на судебное представительство. Так что «страшилки» в виде «антиадвокатского террора», по моему мнению, существуют исключительно в перевозбужденном воображении отдельных товарищей.

– Что вы думаете о наделении КЭС и Совета ФПА правом пересматривать дисциплинарные решения региональных палат о лишении статуса?

– Тот или иной ответ на поставленный вами вопрос зависит от нашего ответа на другой вопрос: все ли решения о лишении статуса адвоката, принимаемые региональными палатами, являются абсолютно обоснованными, справедливыми и разумными? Думаю, что положительный ответ на вот этот вопрос очевидно грешил бы против так называемой объективной реальности. Когда речь идет о человеческой и профессиональной судьбе кого-то из наших коллег, то мы не должны успокаиваться даже при небольшом числе ошибочных решений. Именно по этой причине я поддерживаю предложение о наделении Федеральной палаты адвокатов полномочиями по пересмотру решений региональных палат о лишении статуса адвоката при наличии предусмотренных законом оснований. Полагаю, что это никоим образом не умаляет престижа и авторитета региональной палаты, потому что главным приоритетом для органов адвокатского сообщества как на региональном, так и на федеральном уровне, является обеспечение гарантии защищенности адвокатов от любых нарушений и произвола.

– А насколько обосновано наделение президента ФПА РФ правом возбуждать, а органов палаты – рассматривать дисциплинарное производство в отношении лиц, занимающих посты в региональных органах адвокатского самоуправления?

– Обосновывать целесообразность этого изменения в нашем адвокатском законе можно, как говорится, долго, но я все-таки постараюсь весьма кратко ответить на этот вопрос. Одним из достоинств нашей корпорации и принадлежности к адвокатуре является то, что, по нашему единодушному убеждению, принцип равенства всех членов нашего сообщества перед законом и этическими нормами профессии является, как говорится, «краеугольным камнем» наших внутрикорпоративных отношений. Не секрет, что действующий Закон и Кодекс профессиональной этики нередко подвергаются критике за то, что упомянутая вами часть нашего профессионального сообщества находится якобы в привилегированном положении. Я бы так сказал: даже если такие утверждения не всегда имеют реальную основу, то даже сама возможность именно так оценивать существующие у нас порядки требовала определенного реагирования. В связи с этим я считаю, что вот эти нововведения выбивают, как говорится, почву из-под ног критиков, не гнушающихся спекуляциями на эту тему.

– Считаете ли вы правильным положение, согласно которому адвокат не может быть одновременно членом и совета, и квалифкомиссии?

– Хотел бы уточнить ваш вопрос. Вы, наверное, имеете в виду ситуации, когда президент палаты, вопреки действующему Закону, будет не вправе участвовать в заседании квалифкомиссии в том числе и в роли председателя. Думаю, уместно напомнить, что проект Закона об адвокатской деятельности, внесенный в Госдуму в 2002 г., не предусматривал ни в каком виде участие президента палаты в квалификационной комиссии. В действующем Законе тот порядок, который существует до настоящего времени, возник благодаря поправке одного из депутатов Государственной Думы. А теперь, если от исторического экскурса перейти к ситуации по существу, надо, по-видимому, учитывать то обстоятельство, что процедура дисциплинарного производства в региональных палатах строится как некая квазисудебная система.

И квалификационная комиссия, и совет палаты имеют, что очень важно, весьма четко прописанную компетенцию, которая выстроена таким образом, что не дает преимущества ни одной, ни другой инстанции. Пожалуй, единственное, что могло расцениваться как нарушение этого баланса, это как раз председательство президента и в квалификационной комиссии, и в совете палаты. Такое положение вещей нередко давало повод для обвинений в необъективности и зависимости этих органов от мнения руководителя. Поэтому эта поправка, так же как и некоторые упомянутые ранее, будет способствовать повышению доверия к дисциплинарным решениям палаты, что, несомненно, должно рассматриваться как позитивное последствие реализации этого правила. Кстати, насколько мне известно из общения с моими коллегами, у президентов региональных палат никакой аллергии на эту поправку не наблюдается.

– В законопроекте сохранен пункт, допускающий «гонорар успеха», но не для уголовных дел и дел по административным правонарушениям. Вы согласны с таким уточнением?

– У нас в КПЭА имеется схожая по смыслу норма. Ее перенос в закон не повредит ни кодексу, ни закону. С другой стороны, это все-таки половинчатое решение.

Мы несколько шире представляли себе возможности применения «гонорара успеха», и мне очень жаль, что позиция ФПА РФ по этому вопросу не была услышана и полностью поддержана законодателем.

Беседовал Константин Катанян, обозреватель «АГ»

Материал АГ